Я опять в Ленинграде.
Это почтовое отделение. Довольно современное, светлое и чистое. Я пришел туда, потому что близко от дома приятеля, где я остановился, и рядом с метро. Мне нужно отправить заказное письмо в ЦА МО. Вежливая девушка в окошке сказала, что это можно сделать только после 15:00.
На часах было около 11 утра.
– А где еще можно отправить заказное письмо сейчас, а не после трех часов?
– В любом почтовом отделении, но лучше всего езжайте на Трубную площадь на главпочтампт.
Короче, эта почта в это время суток годится лишь для того, чтобы купить конверты и марки. Купив конверт, я решил заполнить на нем адреса, благо тут были удобные столы и шариковые ручки на веревочках. За пять минут, пока я переписывал адрес на конверт с листка бумаги, здорово вспотел. В окна било яркое солнце, а помещение не кондиционировано. Какая-то женщина, прочитав о часах работы заветного окошка, громко возмутилась: “С пятнадцати часов! А почему не с СЕМНАДЦАТИ?”
Я вспомнил, что рядом с домом тетки на Невском есть другое отделение, и поехал туда на метро. Самом глубоком метро в мире. Или одном из. Это значит, что на эскалаторе жители Питера проводят значительную часть жизни. Поначалу мне это даже нравилось – можно увидеть больше интересных персонажей на противоположной ленте. Потом я понял, что ненавижу ленинградские эскалаторы.
Нигде в мире (даже в Москве) на уши “уважаемых пассажиров” не обрушивается такой поток рекламы и “полезной” информации. Громкий хорошо поставленный голос за один лишь сегодняшний день проинформировал меня о поразительных вещах. Например, о том, что 14 июня я должен с почестями отметить бесстрашный и благородный труд российских работников миграционной службы. Как и все россияне, я наоборот поубивал бы этих сук. Если не всех, то хотя бы тех, с кем столкнулся в прошлом году на 19-й линии ВО.
Я также был приглашен на день молодежи “Алые паруса” 22 июня, на открытие какого-то очередного православного храма (районного “Дома культуры”, выражаясь языком совкового периода), со встроенными борделем и банкетным залом.
Кроме того, мне раз десять напомнили, что торговля и распространение наркотиков – это преступление (не запомнил статью УК), о том, что на станции (упоминалось половина станций метро СПб) проводятся ремонтные работы эскалатора. И многое-многое другое, от чего голова идет кругом. Теперь понятно, почему большинство уважаемых пассажиров предохраняются наушниками плееров.
Реклама, как звуковая, так и визуальная, в общественных местах современной России надежно прячет от человека цветы, музыку, пение птиц, журчание ручейка и прочую никому ненужную чепуху. Типа тишины. Поток горластых продавцов в вагонах электричек, пытающихся впарить беспомощному и незащищенному от их наглости покупателю всякое говно, неиссякаем – нигде на земле ничего подобного я не видел. Правда, был я еще не во всех странах, и не везде еще провели железные дороги и пустили электропоезда пригородного сообщения.
Выйдя на Гостином, перевел дух от метро-рекламы и попал под шквал рекламы и воплей уличных торгашей. Экскурсии, прогулки на катере и т.п. агрессивно предлагаются моему вниманию, и лавируя мимо протянутых прямо в лицо листовок, флайеров и визиток, на минутку тормознув перед свежеиспеченными шаржами на дорогих гостей Северной столицы, я, наконец, подхожу к знакомой почте на Невском.
Милые моему сердцу почти стертые мраморные ступеньки питерских лестниц встречают меня как родного.
Очередь у дверей встречает меня холодком конкуренции. До окончания обеденного перерыва оставались считанные минуты…
Три человека, стоявшие передо мной в одном-единственном окошке для отправки заказных, международных и прочих писем, типичных для пятой колонны и нац. предателей, загрузили почтового работника больше чем на полчаса. Также завис ее компьютер (сразу после обеденного перерыва), пришлось перезагружать, плюс коллега по работе постоянно отвлекала ее какими-то разговорами. Они лишь отдаленно были похожи на профессиональные, но, видимо, были чрезвычайно важными и наша дамочка периодически вставала со стула и куда-то уходила с подругой.
Для человека, привыкшего к тому, что в любом почтовом отделении с 8:00 до 18:00 без перерывов на обед можно за три-пять минут получить весь спектр услуг, увиденное было сильным потрясением. Особенно поразило, что вручив девушке передо мной кучу марок для наклеивания на два конверта, служащая зачем-то куда-то унесла плоскую баночку с губкой и не появлялась назад до тех пор, пока бедная девушка не облизала штук тридцать марок и не налепила их на конверты. Хорошо, что ей помогал любимый друг.
Принесенная назад губка, кстати, была такой же сухой, как и до обеденного перерыва. Кстати, на почту в Америке можно вообще не ходить. Прямо со своего компьютера заполняешь форму, печатаешь марку, наклеиваешь и опускаешь конверт в приемник рядом со своим почтовым ящиком. Или указываешь на бланке, что почтальон должен придти к тебе домой и забрать конверт лично. Стоит это ДЕШЕВЛЕ, чем в почтовом отделении, потому что цель Интернета – облегчить жизнь людям и разгрузить государство и частные организации от лишней работы.
Из окна, между тем, открывался вид на самый приятный проспект страны – Невский!
Потом я пообедал у тетки фирменным борщом и решил сходить на вокзал, чтоб распечатать один из своих билетов, купленных на сайте rzd.ru. Между Москвой и Питером четко работает электронная регистрация. Билет вообще ни в какой форме проводники на посадке больше не спрашивают. Только паспорт, чтоб убедиться, что это ты. Им за полчаса до отхода поезда приносят, оказывается, списки “продвинутых” пассажиров, умеющих пользоваться интернетом.
Совершенно необычное чувство испытываешь, когда идешь по Невскому, Лиговке и т.д. и не держишь ни в руках, ни на плече ни рюкзака, ни сумки, ни чемодана на колесиках – ничего. Чувствуешь себя нудистом на обычном городском пляже.
Поразительно равнодушные дядьки пенсионного возраста, но в форме РЖД у рамки-металлоискателя, не обращая внимания на женщин, стариков, пассажиров с детьми, а также на их багаж, лениво, без азарта, но довольно громко матерились о чем-то своем… Совершенно поразительно вежливый молодой человек в форме и с жетоном охранника толково объяснил, где найти терминал.
Тот, однако, был в единственном экземпляре. Отстаивать очередь тоже из одной-единственной, но бестолковой пассажирки не хотелось. Это уловила хохотушка в годах (лет 45), тоже в форме РЖД, и весело отправила меня. “Идите в кассовый зал №2. Там их штук двадцать!”
Их там было не двадцать, а всего лишь штук пять, но билет я распечатал быстро. Всего шесть попыток понадобилось. После набора номера эл. билета каждый раз появлялась грозная надпись поочередно об ошибке в номере билета или в номере паспорта. Я упорствовал и, наконец, аппарат, ВНОВЬ УПРЕКНУВ МЕНЯ за неряшливость, заурчал, и на мониторе появилась картинка билета, который печатают на старинном матричном принтере. Наверное, неспроста, потому что билет и печатался долго – как на настоящем матричном принтере. Построчно.
Дома в Штатах тоже иногда терминалы барахлят в аэропортах, кстати. Но делают они это как-то… цивильнее, что-ли.
Потом посидел в любимом скверике на Пушкинской. Пощелкал вокруг себя, не вставая со скамейки айфоновским фотоаппаратом.
Вдруг, прямо во время фокусирования кадра с Александр Сергеевичем, айфон заверешал, а номер мне ни о чем не говорил… Но был он российским. На другом конце был голос типичного офицера запаса, но я не смог определить, какого именно. О чем ему и сказал. Он витиевато, с подковыркой представился – “Ты меня когда-то каптером называл”, и до меня дошло, что это Леха Кармалито. Однокурсник по ВИИЯ.
По старой дружбе, чтоб он не разорился случайно, я ему сразу сказал: “Леша, ты врубился, что это мой американский номер? Звонок может тебе дорого стоить, перезвонишь на билайновский (он лежал в кармане шортов)?”
– Так ты в Америке?
– Да нет, я в Питере, но телефон этот мой флоридский…
– Ну, в общем я хотел тебе сказать, что ты говно и предатель.
Может, Леха был нетрезв, кто его знает, выяснять мне не хотелось. Мы с ним не виделись после института лет 35, потом увиделись лет 5 назад на встрече однокурсников и сказали друг другу в общей сложности слов пять. Только что завершившийся разговор был гораздо содержательней.
Тетка с мужем собрались идти на концерт, а я принял душ и завалился на “свой” диван почитать книжку.
Когда они вернулись с концерта, оказалось, что он происходил в Культурном центре Елены Образцовой – в том же самом подъезде, где расположено “мое” сегодняшнее почтовое отделение. Только этажом выше. На снимке видно даже, кого именно ходила слушать моя тетя Таня.
Последнее, что я помню, это то, что в метро на зеленой ветке в районе 21:30 мне уступили место. Я настолько опешил, когда 18-летний верзила с рожей одинаково подходящей и для комсомольца и для братка с пяти углов, встал и жестами начал меня усаживать на свое место, что чуть не упустил его. А когда, слегка оттолкнув посягнувшую нахалку, уселся, то призадумался и взгрустнул. Значит ближе к ночи у меня на роже все-таки проступает мой истинный возраст и даже современная молодежь проникается ко мне сочувствием…
От метро домой я шел как дома – среди до боли знакомых фонтов-шрифтов и корпоративных цветовых гамм…
