Записки моего канадского друга и коллеги-переводчика о поездке на родину. Еще одно доказательство, что хороший переводчик запросто может быть и писателем 🙂
День первый:
Харьковский аэропорт по-прежнему на высоте! Мгновенный штамп в паспорте, ни одного вопроса на таможне – и я на родине!
Меня встретил верный друг Витя и привез на машине через весь город к маме. Мне показалось, что за год количество автомобилей в Харькове выросло вдвое, хотя год назад им уже не хватало места на улицах. Сейчас они вообще везде – на дорогах, тротуарах, во дворах. Движение безумное. Никто не соблюдает разметку, водители обгоняют друг друга, оставляя между машинами считанные сантиметры. Очень напоминает дорожное движение в столице Гвинеи, городе Конакри, в конце восьмидесятых, когда я там жил. Едва заподозрив стоящего впереди водителя в секундной медлительности, ему тут же возмущенно, долго и яростно сигналят; в этом звуке без труда угадывается мат.
Молодые люди в Харькове как-то резко отличаются от немолодых, независимо от одежды. Просто смотришь на лицо – и видишь: этот молодой, а тот нет.
Первая покупка: в киоске. Спросил растворимый кофе. Девушка долго объясняла, что кофе у нее – «три в одном». Я не понял, чего там три, но купил пару одноразовых пакетиков. Пришел домой, почитал – про «три в одном» ничего не написано. Так и не понял, почему ей было так важно объяснить это мне.
Второй киоск – хлеб. Продавщица повелительно приглашает следующего покупателя («Говорите!»), когда предыдущий еще не успел отойти. Может быть, так очередь действительно движется быстрее. Но мне стало как-то грустно, что она так быстро от меня отвернулась и стала звать следующего…
Первое посещение магазина – покупка компьютерной мыши. Захожу, сидит юноша за компьютером. Спрашивает, что меня интересует. Мышь, говорю. Обратитесь к той девушке, говорит. Я к девушке – мышь, мол, хочу. Она: выбирайте. Выбор, надо сказать, широчайший! Нам в Канаде такой и не снился. Три полки в стеклянном шкафу ломятся от мышей. Я выбрал. Девушка спрашивает: выписывать? Да. Она что-то где-то написала и говорит (не давая мне никакой бумажки): подойдите туда, к окошку кассы, и заплатите. Я подошел. В окошке никого. Рядом сидят два упитанных молодых человека – тоже работники магазина. На меня внимания не обращают. Я заглянул поглубже в окошко – там кто-то сидит и что-то ест. Я говорю – мне бы заплатить. Один из упитанных пошел за окошко, я заплатил, потом другой упитанный куда-то ушел и пришел наконец с моей мышью. Потом попросил меня подождать, распечатал для меня на принтере гарантийный талон, попросил меня на нем расписаться и отдал мне с моей же подписью. На этом покупка мыши закончилась. Очень просто!
В маршрутке на стене висит напечатанное на принтере объявление:
«Уважаемые пассажиры!
Во время движения автобуса Вы обязаны держаться за поручни или другое приспособление, в соответствии с пунктом 6.3(в) правил дорожного движения».
Харьковские дети идут по улицам, держа за руку папу или маму, что-то весело рассказывают, смеются, радуются жизни и детству. Они еще не чувствуют, где живут.
Навстречу шла девушка, говорила по мобильному. Вдруг энергично пожала плечами и очень выразительно скорчила гримасу: «не знаю». Жаль, такая гримаса пропала зря – собеседник-то ее не видел!
По-прежнему на каждом шагу попадаются какие-то необычные инженерные решения и непонятные конструкции. Чтобы что-нибудь включить или открыть, нужно сначала выключить или закрыть что-нибудь другое. Основная цель таких замысловатых конструкций – защититься от кражи.
Воздух в Харькове оставляет желать лучшего. Все так же дворники-садомазохисты не на рассвете, а в 9-10-11 утра, перед носом прохожих, метут сухую улицу сухой метлой, создавая вокруг себя облако пыли диаметром 10 метров. Автомобили, маршрутные такси и чемпионы загрязнения атмосферы – старые дизельные грузовики – превращают город в большую газовую камеру. Украина борется за звание страны-побратима Республики Чад!
Бывший старый универсам в нашем микрорайоне теперь называется «Le Silpo».
Пролетариат, идущий в 7 утра на работу, курит на ходу – совсем как в Канаде.
Иду по лесу. Широкая лесная аллея перегорожена стволами старых сухих деревьев, на протяжении примерно 150-200 метров, через каждые 20-30 метров. Это харьковские активисты-защитники леса преградили путь автомобилям. Знакомый сказал, что харьковское городское начальство распродает большие участки в лесопарковой зоне богатым людям под застройку частных домов.
Купил банку краски украинского производства. На ней надпись: «High Corrosive Firmness». Хотели сказать «высокая коррозионная прочность», получилось – «высокая едкая твердость».
Харьковское городское начальство, несмотря на свою коррумпированность и прикарманивание всего подряд в крупных и особо крупных размерах, все же делает что-то для города. Например, во многих дворах среди жилых домов установлен стандартный комплект одинаковых, выкрашенных в яркую жовто-блакытную гамму, металлических спортивных снарядов (брусья, перекладины, шведские стенки). А еще появились желтые металлические клетки для сбора вторсырья (пластмассовых бутылок). Правда, как потом оказалось, еще не во всех районах.
В Харькове все какое-то маленькое, низенькое, тесное и хлипкое – пешеходные дорожки, общественный транспорт, киоски, скамейки, предметы, вещи, приспособления. Уже много раз я, поворачиваясь или передвигаясь по канадской привычке широко и размашисто, спотыкался или ударялся о какие-нибудь углы или стенки, которых там, по моим расчетам, не должно было быть.
На рынке вывеска: Матрацы «Делайт». Имеется в виду Delight (восторг). Но представляется немец, плохо говорящий по-русски: «Ви ньет карашо делайт!»
Еще одна вывеска на рынке: «Реставрация подушек и одеял».
Качество хозтоваров, мягко говоря, неважное. Наждачная бумага осыпалась после первых же фрикций о доску; купленной краски после вскрытия оказалось полбанки. Многие предметы ломаются при попытке попользоваться ими. При попытке их отремонтировать ломается используемый для ремонта инструмент, и нужно сначала ремонтировать инструмент. Нашел в своей квартире кусок мыла в упаковке, купленный, видимо, для меня моей наивной тетушкой. Мыло называется «Яблочко». Разорвал упаковку – действительно, пахнет яблоком. Полез мыться – тут же запахло хозяйственным мылом пополам с перловой кашей. «Яблочко» имеет форму прямоугольного параллелепипеда с острыми углами, которыми непонятно что мыть, а также гигантские размеры – я еле удерживал его в руке, а рука у меня не маленькая.
В магазине звучала песня:
«Ты растерзал мне сердце и душу,
Я ухожу, остыла кровь.
Я ухожу, мне больше не нужен
Твой нежный взгляд, твоя любовь».
Не могу не процитировать «1984» Джорджа Оруэлла:
«Министерство обеспечивало не только разнообразные нужды партии, но и производило аналогичную продукцию – сортом ниже – на потребу пролетариям. Существовала целая система отделов, занимавшихся пролетарской литературой, музыкой, драматургией и развлечениями вообще. Здесь делались низкопробные газеты, не содержавшие ничего, кроме спорта, уголовной хроники и астрологии, забористые пятицентовые повестушки, скабрезные фильмы, чувствительные песенки, сочиняемые чисто механическим способом – на особого рода калейдоскопе, так называемом версификаторе.».
Дворники не сдаются: вчера их было двое; около 10 утра, в сухой солнечный день, увидев дворника сквозь облако пыли, я привычным маневром перешел на другую сторону улицы – а там метет второй! Зато я уже хорошо научился оценивать направление ветра, чтобы избегать припудривания пылью.
Поездка к И.: маленький театр ужасов.
Мой приятель, преподаватель и переводчик И., живет в частном секторе, в старом доме, с мамой и братом. Мы договорились, что я приеду к нему в 7 вечера. Дорога туда была легкой и приятной – меня подвез Витя, с музыкой и душевными разговорами. Я прибыл на место немного раньше времени. Увидел с улицы в окно, что за столом у И. еще сидят ученики, и подождал у калитки. На меня залаяла собака; на лай вышел брат И. Мы с ним поговорили минут десять; наконец ученики уехали, и мы сели ужинать. В доме, как всегда, творческий беспорядок, пыль и грязь. Все закопчено и засалено (как будто все натерли копченым салом). Обувь не снимается ни в каких комнатах – снимать ее давно уже поздно. По моим меркам, этот беспорядок давно перестал быть лишь творческим. Но у них, видимо, есть занятия поважнее или поинтереснее уборки. И. сварил свой фирменный грибной суп; были и холодные закуски. И коньяк 10-летней выдержки; я не пил, и они пили его с мамой и братом. Я похвалил суп; И. предложил добавки, я отказался (действительно больше не хотел), но он все равно налил мне еще. Ужин омрачался отвратительным кашлем И. – следствием многолетнего беспрерывного курения. Кашель был богатый – с бульканьем в груди каких-то жидкостей, которых я старался себе не представлять. (За супом он дважды выходил курить). Я подумал, что он, наверное, действительно хороший преподаватель, поскольку его ученики продолжают приезжать, явно превозмогая брезгливость. В этот вечер И. собирался ехать в городскую квартиру, и за супом стал обсуждать с мамой и братом, на чем ехать и когда. Оказалось, маршрутные такси и автобусы ходят по их улице редко, и нужно выйти из дома не позже девяти, чтобы успеть на маршрутку, иначе придется ждать еще полчаса. Мы вышли вовремя. Я удивился, что И. идет с палочкой, как ветеран войны, хотя ему едва за пятьдесят, но ничего не сказал. За этот год он еще сильнее ссутулился и располнел. Мы простояли полчаса на остановке под старым толстым тополем – ни одной маршрутки или автобуса. Начался дождь, усилился, шел минут 15. По-прежнему никакого общественного транспорта, и кроме нас с ним на улице – никого. Только многочисленные легковые автомобили, объезжая ямы на нашей темной улице, проносились совсем близко от нас. Я бы даже сказал – в опасной близости, тем более что И. почему-то стоял на дороге, хотя и не соглашался на мое предложение поехать на такси. Он курил сигарету за сигаретой, а один раз потряс меня, высморкавшись в пальцы и вытерев их о тополь. У него на плечах был рюкзак весом не меньше 20 кг; время от времени я снимал рюкзак с его плеч и ставил под деревом. Но И. то и дело опять хватал его и взваливал на спину, принимая за долгожданный спасительный автобус то такси, то скорую помощь, то замысловатый допотопный трактор, который медленно проехал мимо нас, вдохновенно воняя соляркой. Там, под тополем, И. несколько раз приглашал меня на какую-то конференцию переводчиков в университете через два дня. Назвал несколько участников – знакомых мне переводчиков. Но тему конференции я так и не понял. Скорее всего, им просто захотелось встретиться и потрепаться. Но я, наученный опытом встреч с некоторыми из них, сразу отказался. Я почти наверняка знал, что конференция будет представлять собой вялое поочередное описание участниками своих заумных теорий и концепций перевода, а закончится распитием кофе с коньяком в стекляшке возле университета, с выкуриванием чемодана сигарет и глубокомысленным молчанием по две-три минуты подряд. В конце концов мы все же остановили такси, я доехал на нем до метро, а И. поехал дальше. Вернее, я доехал до большого перекрестка, где-то недалеко от которого находилось метро. Прежде чем выйти из такси, я спросил, где метро; таксист не ответил, но И. все-таки позаботился обо мне – ткнул большим пальцем назад и сказал: «Там». Я пошел «туда». Входа в метро не было видно; я спросил у пожилой пары, они указали, куда идти. Я пошел мимо киосков и входных ворот рынка. Торговый центр Барабашова – самый крупный вещевой рынок на Украине. Из киосков и пивных доносилась музыка и пьяные крики; около них ходили какие-то типы – кто с бутылкой пива, кто с телефоном, почти все пьяные. Было десять вечера, воскресенье. От этого места – перекрестка, рынка, киосков – несло чем-то средневековым: глупостью, убогими удовольствиями и какой-то неясной опасностью. Наконец я увидел вывеску метро, спустился и сел ждать поезда. Стало привычно и спокойно, но тут в метро плеснуло последней волной рыночной стихии: из конца в конец станции мимо меня со всех ног пробежала ярко размалеванная девушка… нет, все-таки именно ТЁЛКА: с явно крашеными черными длинными волосами, колхозной рожей, на каблуках, в черных колготах, в платье с декольте, из которого виднелись бретельки лифчика. Она тяжело дышала, бюст болтался в разные стороны и подпрыгивал на бегу. Она скрылась на другом конце станции. Через несколько секунд появилась другое существо женского пола, пытавшееся догнать первое. Второе существо, топая мимо меня, вдруг страшно заорало вдогонку первому: «ТАНЯ!!!» Я посмотрел на лицо существа; оно было не пьяное, как я ожидал, но от этого выглядело еще страшнее: увидев его искаженные криком черты и глаза без проблеска смысла, я понял, что это не человек. Но кто – не понял. Это был кто-то другой в человеческом теле. Тут я даже удивился, что, когда я шел к метро несколько минут назад, из-за киосков не высовывались кривые когти и рожи демонов и упырей. Наконец раздалось объявление, что на станцию прибывает электропоезд. Поезд пришел необычный – желтого цвета и пустой. Его двери не открылись, и раздалось новое объявление – электропоезд идет в депо. На самом деле на этом желтом поезде приехала на рынок новая толпа нечистой силы, невидимая человеку и проходящая сквозь закрытые двери. Но следующий поезд взял меня и увез оттуда. И я добрался домой живым! Эта встреча с И. показалась мне печальнее всех предыдущих, ибо он всегда говорил что-нибудь по-настоящему смешное – из своих стихов, переводов или преподавательской практики; в этот раз ничего смешного он не сказал.
В 2014 году холодильнику «ЗИС Москва» в моей квартире исполнится 60 лет. Я приеду на юбилей!
1-е октября. На улице +19. Мамы и папы ведут за ручку первоклассников, одетых в толстые осенние куртки и шерстяные шапочки. Дети покорно терпят это издевательство…
Название магазина модной молодежной одежды: Junker. Имеется в виду немецкое «юнкер», но североамериканец прочтет «джанкер» – «старьевщик».
В Харькове обитает довольно распространенный тип мужиков: «бывший научный сотрудник». Усы-борода, затемненные очки, обязательное пузо в неизменном джинсовом костюме. Этакий неторопливый, неглупый и хмурый обедневший помещик.
В Харькове обитает много женщин с мужеподобными, как у лесбиянок, лицами. Только эти харьковские женщины, вполне возможно, даже не знают, что такое лесбиянка – их лица стали такими от мужской работы.
Сижу дома, работаю. Красота! Октябрь, но тепло. Даже комар на кухню залетел. Но не дали, гады, покайфовать: на соседнем балконе или в окне кто-то закурил, и дым начало тянуть ко мне через открытую балконную дверь…
(Справедливости ради добавлю, что примерно через неделю закурил и я.)
Живу в свободной однокомнатной квартире, принадлежащей моей тетке. В соседней квартире живет, по ее словам, какой-то забулдыга, который, впрочем, почти никогда не бывает дома. Действительно, я его ни разу не видел. Пользуясь его отсутствием, дворничиха (которую я тоже ни разу не видел) превратила угол у его двери в склад рухляди – какие-то трубы, старая гладильная доска, ведра, мешки. Мне едва удается протиснуться в свою дверь мимо всего этого барахла; перед моей дверью еле хватает места поставить одну ногу. Моя тетушка просила ничего этого не выбрасывать – все это «нужно». Так по несколько раз в день Харьков напоминает мне, что «сложно тут у них» – не так просто даже выйти на улицу и зайти домой…
В садоводческом товариществе, где у моей мамы сад, оставшийся от деда, орудуют воры. Раньше уносили только металлолом. Постепенно начали отрезать медные и алюминиевые провода. Сейчас, обычно рано утром, разбивают окна, взламывают двери «фомками» и ломами, сбивают замки и петли кувалдой. Иногда грохот слышится и днем. Сосед по саду, С.Ф., говорит: о, слышишь, где-то ломают, гады. Главная и почти единственная тема разговоров садоводов – у кого что украли и как защититься от краж… Я видел на аллеях подозрительных личностей – парнишку, который медленно шел мимо садов, вертя головой по сторонам; в сотне метров за ним шла девушка; С.Ф. сказал, что они всегда ходят так, вместе. Еще ездил на велосипеде мужик в штормовке с брезентовой сумкой, которого не знал никто из садоводов. С.Ф. говорит, что ходит немало молодых «разведчиков», которые по мобильному телефону докладывают в воровской «штаб», кто из садоводов когда приходит, кто ночует, кто неделями не бывает в саду. А в «штабе» эту информацию якобы заносят в компьютер и составляют график наличия и отсутствия хозяев. Потом «бомбят» домики планомерно, по порядку, практически один за другим. В домик моей мамы залезли весной, аккуратно вынув стекло из окна (чтобы не шуметь), а затем выломав оконную раму, чтобы добраться до решетки. Решетка была прикручена не мной и ненадежно – простыми шурупами. Их вывернули, вошли в домик, забрали все инструменты (молотки, плоскогубцы, отвертки, пилы, напильники, кувалду) и несколько книг по садоводству. Аккуратно ушли обратно через окно, больше ничего не тронув и не сломав. Моя поездка в Харьков была во многом мотивирована не только желанием повидаться с мамой, тетушкой и друзьями, но и попытаться как-то защитить сад от воров. Например, около двух недель (учитывая походные и погодные условия и необходимость покупать то детали, то инструменты) заняло спрятать под землю трубу водяной скважины, пока воры не догадались, что в трубе, на глубине около 30 метров, подвешен лакомый водяной насос, который стоит 150 долларов. Я выкопал яму примерно с кубический метр и выложил в ней кирпичный колодец; С.Ф. в яме укоротил «болгаркой» трубу; на кирпичи я положил поперек колодца метровые куски старых водопроводных труб, накрыл металлическими листами, потом полиэтиленом, и засыпал землей – теперь ничего не видно, весной там вырастет трава. Водяной шланг и электрокабель тоже уложил в небольшие траншеи и закопал.
Говорит С.Ф.: У меня в домике [в саду] такая акустика – через окно слышу все, что говорят на улице. Однажды идет пацан-наводчик и по телефону докладывает ворам обстановку в садах. Когда проходил мимо моего домика, сказал: «А эта сука постоянно здесь». Я ему из окна говорю: «Ты, тварь, сейчас я тебя из двустволки замочу». Только пятки засверкали…
Правда, если воры видят, что в саду хозяева или в домике ночью горит свет, они, конечно, не подходят. Но кражи происходят практически безнаказанно. Раньше (в советские времена) в садах патрулировали охранники с ружьями, но теперь их нет. Нынешний председатель и бухгалтер садоводческого товарищества полностью коррумпированы; председатель имеет «незакрытые» судимости и купил диплом юриста. Все, что он делает – это скупает садовые участки у обедневших пенсионеров и перепродает их богатым клиентам. С.Ф. говорит, что у председателя в городе крутые связи и разоблачить его махинации почти невозможно. Электрики умышленно отключают в садах свет, чтобы садоводы шли к ним на поклон с деньгами или подарками.
Но все же был случай, когда попытка кражи не осталась безнаказанной. Об этом случае я раньше слышал от мамы, но нечто очень туманное. В этот раз С.Ф. сказал, что года 3-4 назад одного вора, забравшегося рано утром на участок, повесили. Видимо, подстерегали с вечера. Моя мама увидела этого повешенного на опушке леса, когда шла утром в сад. Я спросил С.Ф., откуда он знает, что это был вор. Он сказал – а кто же еще? Меня это не очень убедило, но он добавил, что потом кто-то из садоводов его опознал. С.Ф. сказал, что линчеватели, скорее всего, договорились с милицией, и в протоколе написали, что это было самоубийство. Тут С.Ф. злорадно хмыкнул и сказал: какое там самоубийство – он висел на дереве на высоте 4 метров. Меня это тоже не очень убедило – теоретически он мог залезть на сук, надеть на шею петлю и спрыгнуть. Но точно я не знаю, как это было.
На источнике минеральной воды, около труб, где набирают воду, стоит дедушка и продает самодельные рукоятки для переноски пластмассовых бутылей. В таких 5-литровых бутылях в магазинах продается питьевая вода, и потом люди ходят с ними на источник. Но у них ненадежные рукоятки – со временем отламываются. Дедушка изготавливает надежные рукоятки с металлическим хомутом, которые зажимаются винтом вокруг горлышка, и толстыми «держалками» из проволоки, на которую надета мягкая резиновая трубка. Я купил у него одну, чтобы поддержать отечественного производителя, который не ругает правительство, сидя у телевизора, а добросовестно работает. Отдал маме. Она рассматривала рукоятку с большим уважением.
В соседней квартире, по моим наблюдениям, живут два инопланетянина, выполняющие секретное задание своего правительства. Их «легенда» – супруги-алкоголики. Каждый вечер, с наступлением темноты, сквозь панельные стены оттуда начинают доноситься громкие голоса, напоминающие голоса телевизионных дикторов, читающих новости, но текст произносится примерно в два раза быстрее обычного и на совершенно незнакомом мне языке. Чтение часто сопровождается ритмичным топаньем, по три раза – туп-туп-туп. Музыка не звучит никогда. К полуночи речь становится быстрее. В субботу, около трех часов ночи, донесся шум как бы семейной сцены и драки; драка, судя по всему, заключалась в том, что более крупное из обитающих там существ один раз ударило менее крупное; последнее жалобно взвыло, после чего у них стало тихо до следующего вечера.
Оптимальный способ поедания винограда: аккуратно встряхиваешь кисть над тарелкой, и в нее осыпаются самые спелые ягоды.
Шел в обмен валют с радостным ожиданием – чем удивят на этот раз? Обменка не подкачала: встретила меня закрытым в рабочее время окошком и табличкой, сработанной не наспех, а аккуратно, явно для многоразового использования: «Еще нет курсов».
Вывеска-англицизм: «Кеговое пиво».
На улице увидел бабушку в куртке с французской надписью: «Хип-хоп – это шикарно!»
Купил электролампочки фирмы «OSRAM». Надеюсь, осрама все же не произойдет.
Витя makes things happen – «заставляет события происходить».
С.Ф., сосед по саду, дал по телефону указания таксисту, как проехать в сад, нарядился (голубая рубашка, штаны, сумка через плечо) и, уходя, предложил мне присоединиться к нему и пойти в ночной клуб с девками… Я не пошел.
Мочало всех мочал
Пограммвойска
Погромвойска
Сделал опечатку: вместо OF UKRAINE написал O FUKRAINE
Вывеска:
«СЫТО-ПЬЯНО»
FAST-DRINK
В спортзале, в стоматологическом кабинете, еще где-то, не помню где, включен телевизор. Приемщицы и секретарши смотрят сериалы с фразами: «Да от тебя за километр женскими духами пахнет!», «Вчера этого перца уже двое допрашивали по этой же теме…»
Водительши троллейбусов, решительные тетки, не ждут пассажиров, которые чуть-чуть не успели дойти до двери троллейбуса от пешеходного перехода. Правда, как-то раз одна уже закрыла двери, но увидела, что не успевший дед повернулся уходить, и посигналила ему два раза паровозной сиреной: ТУ-ТУУУ!!! И открыла.
Дебильные двойные светофоры на пешеходных переходах. Сразу три неудобства: 1) пешеходам просто опасно стоять на крохотном пятачке, когда перед ними и за ними бешено летят машины; 2) стоя там, пешеходы вдыхают облака выхлопных газов; 3) в дождь машины обливают этих пешеходов из луж.
На улицах Харькова много гротескных персонажей – мужчин с невообразимыми усами и бородами, женщин с дикими прическами, в немыслимой одежде с бредовыми надписями, в безумной косметике, с идиотскими сумками и тачками. В Америке тоже на каждом шагу встречаются гротескные персонажи, но там они образуются собственными стараниями (татуировки, прически, одежда, обувь); в Харькове же они образуются по недосмотру за собой.
Надпись на двери старого грузовика: БРППЗН. Что это?! Я не знаю, расшифруйте сами.
(Не по теме, но забавно): В 1984 году в нашем стройотряде работало 4 эфиопа. Один очень плохо говорил по-русски. «Это… Как это… Чичас карашо». Мы как-то мимоходом обмолвились об этом их «старшему» – самому авторитетному. Он сказал: «Да он и на своем языке так же говорит».
У «храма» на въезде в сады весь день сидят бомжи-алкоголики, которым подают милостыню свиные рыла из джипов.
Вывеска: «Ремонт необходимых вещей».
Сухая пыльная грунтовая дорога мимо садов. Новый «мерседес» проехал очень медленно – умница. Затем старая Kia – уже быстрее. Напоследок мудила на старых «жигулях» – быстрее всех, подняв шлейф пыли над дорогой и тротуаром, где идут старики и я между ними.
Used – «с пробегом»
Trade-In – так и написано.
Детское мыло «Агу» (ниже написано по-английски: Agoo).
С.И. рассказал: в магазине акция: две бутылки водки за цену одной. Некоторые покупатели отказываются – нам две не надо! Продавцы настаивают – нет, берите две!
Ночная посиделка в саду у С.Ф. – со мной и С.И.
С.Ф.: – А ты знаешь, что «Назарет» приезжает?
С.И.: – Да на х… он мне нужен.
С.Ф.: – Дай пять!
(Хлопают друг друга по рукам).
С.Ф. рассказывает о своей службе на Дальнем Востоке: «Летим на вертолете, впереди сопка – как женская грудь, плоская такая.
С.И. – о сватовстве нашего общего знакомого К. в возрасте 17 лет. Выпили по первой. Все сразу лезут закусывать, а К. – нет. Его спрашивают – почему не закусываешь? Отвечает: «Жду, пока меня вставит».
С.Ф. исполнил «соло на «болгарке».
С.И.: «привкус запаха».
Вывеска:
ВЗУТТЯ-КОНФIСКАТ
Вывеска:
ОРТОПЕДИЯ
ВАРИКОЗ
ТРИКОТАЖ
Рассказывал Максиму, как ходили в походы, где есть медведи, и я привязывал к руке топорик. Потом я сказал: если ударить медведя топориком, он может уйти, но скорее всего начнет жрать тебя с еще большим аппетитом. Максим поправил: «С огоньком!»
Через 5 минут я ехал от Максима домой, стоял на остановке. Подходит мужик лет сорока, аккуратно одетый, с нормальным лицом, и говорит: «Извините, можно я вам пару сигарет, а вы мне 50 копеек?» Я: «Легко». Даю 50 коп. Он протягивает мне две папиросы. Я: «Спасибо, я уже накурился». Он: «Так мне будет неудобно». Я: «Ну чтобы вас не обидеть, возьму одну». Он пошел в киоск, купил бутылку пива, открывает и протягивает мне: «Угощайтесь». Я отпил, потом он. Говорит: «Вообще хотел чекушку за червонец, но хватило только на пиво». Я: «Так я и червонец дам». Протягиваю 10 гривен. Он, мягко отводя мою руку: «Нет, мне неудобно». Я: «Так я же хочу дать от души». Он берет и спрашивает: как тебя зовут? Вадим. Он: «А меня Вова. Вадюша (!), спасибо». Я: «Ладно, иди покупай, я тут подожду». Приходит с чекушкой и говорит: «Пошли отойдем, а то еще заметут – это такие…» Отошли. Он предложил мне первым накатить из чекушки. Я отказался. Постояли, покурили его «Приму». Он пьет водку, запивает пивом, рассказывает, что он алкоголик, 10 лет назад развелся с женой, живет тут рядом, работал водителем в больнице, возил продукты, во время запоев просил напарника поработать недельку вместо него… Наконец пришел автобус, я сел, и мы на прощание помахали друг другу рукой.
С.Ф.: «Отринуть и забыть, и память вытоптать!»
«Гран п…здец и сиськи набок!»
«В девках было плакато, в бабах было выто.»
«Кончим хором.»
(Выпимши). «Пацаны!» (После паузы): «Поц оны!»
(О Франции): «Приезжают пидоры, торгуют гондонами…»
«Была по телевизору педерача…»
«Выступал один юмораст…»
Жена С.Ф. звонит из поезда: «Ты где?» Он (пьяный): «Я в саду. А ты где?» Она: «Я в пути». Он: «В каком пути?»
С.И.: «Вадюня, хочу совет. (После паузы:) Да любовь!»
«Друзья – это железобетон жизни.»
Мама ходила в собес насчет пенсии. Возникла заминка, потом служащий виновато сказал: «Извините, к нам поступили сведения, что вы умерли». Мама, после паузы: «Ну вы хоть скажите, куда мне цветы нести…»
Нужно обменять валюту. Иду, виду стрелку: «Обмен валют». Пошел по стрелке. Она ведет в подвал. Там новая стрелка: «Обмен валют». Иду. Прихожу к закрытому окошку с решеткой, на нем надпись «Стучать». Стучу. Еще стучу. Открывает парень. Я: «Доллары принимаете?» Он: «Это ж ломбард, а не обмен валют». Меня удивило это «ж»: якобы я должен был давно знать, что там ломбард.
У мамы по телевизору новости. Подзаголовок: «Полiцiя нишпорить».
В спортзале многие во время тренировки решают по телефону деловые вопросы. Один вообще почти не подходил к тренажерам и все время кому-то громко рассказывал про документы и договора. Я вставил в уши плеер – и жизнь наладилась!
Троллейбус №2. Я еще никогда не видел, чтобы водитель с такой скоростью взял у меня 2 гривны и тут же молниеносно выдал мне билет с прижатым к нему полтинником сдачи. Виртуоз. Пока я проехал 4 остановки, мне 5-6 раз передавали на билет, я четко передавал туда и обратно. Потом возникла накладка: одному мужику передали обратно 2 билета вместо одного. Он: «Та куда мне их?»
Из дополнительных трудностей: зажигается примерно каждая третья спичка.
Фургончик-коротышка с резиновой полосой сзади: «Long Vehicle».
В троллейбусе едут два веселых паренька – развозчики пиццы. Пиццу везут на троллейбусе, у каждого по две черных сумки с длинным итальянским словом. Один пошел платить за проезд, вернулся, другой спрашивает: билеты взял? Первый: нет. Второй (шутит): «А если мы попадем в аварию, как мы докажем, что мы ехали на этом троллейбусе?» Голос с заднего сиденья: «Типун тебе на язык!»
На огромном недостроенном здании, «замороженном» уже лет пять, огромный, когда-то синий, а ныне выцветший транспарант с названием строительной компании: «Авантаж». Вариант объяснения названия: утром украинские работяги приезжают на стройку, а груз опять не привезли. Работяги разочарованно спрашивают: «А вантаж?»
Мама оговорилась: «Я помуду посою».
Входил навеселе в мамин подъезд. Приложил магнит, появилась надпись «OPEN», а мне привиделось «OPA!»
После второй рюмки С.Ф. начинает говорить вещи, которых я раньше не слышал. Я радуюсь: «Пошел текст!»
С.Ф.:
(О своем вчерашнем состоянии): «Я вчера был главбух!»
(О каком-то поэте): «Стихи с народным отливом сооружал».
«Подожди, договорю до запятой…»
«Густо извинялись…» «Неописуемо». «Сбылось». «Выпьем за точки соприкосновения». «Не шалите!»
Назвал негров «чугуны».
Не знал, как называется его банк; звонил дочери в Киев спросить.
О муже и жене: «Он по сравнению с ней – дупло». И добавил: «Дупло без пчел».
Гонорар называет «гонорий».
Я тактично сказал С.Ф., что я думаю о его вчерашней легкомысленности, когда он пьяный вызвал в сад такси, еле ворочая языком, водитель нас не нашел, и пришлось идти в темноте по лужам и грязи. Он (подавленно): «Ты меня разул».
С.Ф. – о хохле в деревне, которому он привозил сахар для самогона. Хохол: «Серьожа, сахарю вже нема…» С.Ф. «Як нема?! Я ж вам учора привозив»! Хохол (отвернув голову в сторону): «Та вже пiшов…»
С.Ф. – о том, как от него прятался садоводческий электрик, которому он пригрозил тюрьмой: «Как увидит меня – прыг в перпендикуляр…» (От главной аллеи идут перпендикулярные узкие аллеи в глубину садов).
В троллейбусе заело бегущую строку: «Наступна зупинка Пл. СвободЫ – кiнцева».
Предлагаю название лекарства: «Детский необосрин».
С.Ф. (зачищает ножом провода): – Йод есть?
Я: – Не знаю! А что, в палец ширнул?
Он: – Нет, но сейчас, чувствую, зах..ярю по пальцу…
Я: – Не надо по пальцу! Соберись… Собери в кулак…
Он: – Собери в кулак все, что осталось.
Выпимший С.И. пустился в пляс. С.Ф. – Ишь, задницей размахивает!
Объявление в газете: услуги осинезатора.
Водители по-прежнему буквально наступают на пятки пешеходам.
На прямые канадские вопросы – уклончивые харьковские ответы.
В.Е. (плотник по фамилии Плотников):
«Жила там бабушка зачем-то…»
«Потом моя жена связалась с развалиной..»
В.Е.: – Жена бормочет, и выпадаешь в осадок…
С.Ф.: – Кристаллизуешься.
Спички весь месяц зажигались через одну, но за 4 дня до отъезда одна меня удивила – зажглась так, что обожгла руку.
На дорогах Харькова иногда встречаются специальные машины и тракторы, назначение которых трудно понять. Они часто имеют чудовищные размеры и фантастическую, инопланетную конфигурацию. Один такой монстр, вдвое шире и вдвое длиннее танка, медленно ехал вверх по моей улице Новгородской, издавая жуткий рев и изрыгая тучи черного дыма. У него было не меньше двадцати колес, во все стороны торчали трубы и крюки, а сверху был лес рычагов, посреди которого сидел человек – не в кабине, а на сиденье под открытым небом, и вел это чудовище в таинственное место назначения.
Утром вышел за молоком и булочкой. Только вдохнул свежего осеннего воздуха – тут же сначала перед носом проехал старый «Маз», окутав меня облаком черного дыма. Потом из засады – из-за большого фургона – выскочила дворничиха и намела мне полный нос пыли. И напоследок продавщица в киоске, положив передо мной молоко и булочку, густо накашляла на них мокрым хриплым кашлем. День начался!
В предпоследний день меня пригласил в гости Витя. Мы встретились у метро, покурили у их машины, но они с женой не спешили везти меня к себе. Сказали: «Сейчас еще кое-кто подойдет». Я начал догадываться, кто. Так и вышло: это оказалась бывшая ученица моей школы, на класс младше, которая по случайному совпадению работает вместе с женой Вити. Однажды, когда я не смог к ним прийти, эта женщина – Н. – была у них в гостях, а Витя звонил мне и мимоходом назвал мою фамилию. Н. встрепенулась и попросила поговорить со мной. Поговорили. Приятный голос, неглупый разговор. Договорились созвониться позже, но до этого вечера не созвонились. И вот она подходит и садится в машину. Кожаный плащ, элегантная обувь, но лицо… «Что время делает с людьми!», как возопил бы какой-нибудь провинциальный трагик-самоучка. Эта 46-летняя женщина выглядела старой – прости меня, Н., если ты когда-нибудь это прочтешь. На столе был отличный ужин, а в громадном телевизоре – убойный футбол. Мы вчетвером пили, ели, рассказывали анекдоты и истории, смеялись. Я запивал коньяк пивом, мы с Витей выходили в подъезд покурить, и там без остановки продолжали говорить – нам с ним ой как есть о чем поговорить, а встречаемся мы так редко. Было хорошо. После ужина был торт, чай и банановый ликер. Мы были изрядно навеселе. И вот наступил решающий момент… Слово за слово – стали вслух размышлять, кому где ночевать. Меня решили домой не отправлять – был уже час ночи. И тут Н. сказала, что ночью хотела бы продолжить со мной разговор. И предложила поехать на такси к ней домой. Я сказал, что не поеду. Почему, спросила она. Я сказал, что наш разговор неизвестно чем закончится, и что я на всякий случай хочу предупредить, что я импотент. Н. сказала, что она – очень хороший психолог (правда, работает она агентом по недвижимости, но кто знает – может быть, именно поэтому хороший психолог), что это у меня явно «психологическое», что я высокий, стройный (и даже, кажется, сказала, «симпатичный») мужчина, и что она обещает доказать и показать мне, что я не импотент. Но я все равно отказался куда-либо ехать, и вскоре за ней пришло такси, и она уехала домой. Мне постелили в гостиной, поставили телевизор на таймер на 30 минут (там шел новый футбол), я посмотрел его минуты полторы под углом 90 градусов (голова лежала на подушке) и заснул. Проснулся часов в 7 утра оттого, что в гостиную заглянул их кот Максик и спросил: «Мяу?» (перевод: «Что это за фигня тут лежит?»). Вскоре встали и Витя с женой. В восемь Вите нужно было ехать на работу. Мы позавтракали, я перемыл им посуду, оставшуюся от посиделок; я обнимал и целовал их и говорил: «Ребята, какое счастье, что я вчера никуда не поехал! Видите – взрослею! Я бы так по вам скучал! Да я и сейчас по вам скучаю!» и прочее в этом духе. Потом Витя подвез меня до метро.
А на следующий день он отвез меня в аэропорт. Он мне как старший брат.
(Продолжение в следующем году)
