Сегодня, наконец, был на приеме у хирурга, который будем меня оперировать. Он мне понравился. А когда он рассказал, что он со мной будет вытворять, я его еще и зауважал. Он меня предупредил о всех вероятных последствиях и рисках, связанных с этой непростой операцией. Их оказалось немало, но больше всего меня расстроило то, что я НАВСЕГДА потеряю чувствительность нижней губы. Я сразу же вспомнил, как неестественно было не чувствовать ее после заморозок у дантиста. Ложкой или вилкой во время еды касаешься губы, а ее нет. Кажется, что вообще и рта нет. Очень неприятно было… Ну да ладно, привыкну.
Операцию назначили на 23 июня. Хотелось бы пораньше, но поскольку на нее уходит 5-6 часов, найти такое большое окно в графике врача было непросто. Еще 9 дней придется терпеть боли и спазмы. Вот что, рассказал мне врач.
Кусок малоберцовой кости из правой ноги, а также кожу и артерию с веной оттуда же привинтят к правой скуле. Титановыми пластинками. После того, как вырежут остатки кости из скулы, пораженной радиацией. Я и не заметил, а там, оказывается, и кости-то почти не осталось. Врачи тоже не замечали пока не увидели результатов последней КТ (компьютерной томографии).
Потом хирург аккуратненько сошьет кровеносные сосуды тоненькой ниткой, которую видно только под микроскопом. В этот момент я подумал: “Господи, хоть бы он не квасил накануне, чтоб ручонки не дрожали”, но потом вспомнил, что американский доктор, хоть и получает много денег, пьет чисто символически. Шутки шутками, но это один из главнейших моментов операции. Если окажется, что кровь не циркулирует из-за закупорки в районе шва, придется начинать все сначала. Все шесть часов операции я буду в ауте, а когда очухаюсь, то окажусь… в реанимации.
Я в ней уже бывал, и довольно часто. Но только в качестве медицинского переводчика, сертифицированного штатом Вашингтон. И меня всегда забавляло, что для простого английского понятия ICU (Intensive Care Unit) в родном русском языке существует лишь один перевод: “Реанимация”. Или “Отделение реанимации”. Получается, что в одном и том же помещении американские и российские медики выполняют разные задачи. В одном случае не дают умирать, а в другом – возвращают к жизни тех, кто уже сыграл в ящик. Выходит, что отделения, где стараются не дать человеку умереть, в русских больницах не предусмотрено? Но это все лингвистика, мне сейчас не до нее… Хотя вопрос, конечно, не только лингвистический. Как и во многих других случаях, он коротко и ясно демонстрирует отношение нации (культуры?) к жизни отдельного ее представителя.
Реанимировать меня будут недолго – если не будет осложнений, уже на второй день я окажусь в обычной палате с телевизором, интернетом и прочими цацками – теперь для меня, а не для медиков. Еще через 10 дней меня отпустят домой.
Интересно было узнать, что после того, как среднюю часть берцовой кости вырежут, оставшиеся сверху и снизу концы никто никак соединять не собирается. Верхний будет болтаться (dangle), а нижний? Мне почему-то стало их жалко, а доктор сказал: “Ерунда все это”.
Также интересно было услышать, что борода моя будет расти как и раньше росла. Это радует, будет заодно прикрывать “боевой” шрам.
Неинтересно было услышать, что, к сожалению, придется лишиться еще двух-трех зубов, но тут уж ничего не попишешь. Потом придумаем что-нибудь.
Кстати, о зубах он еще сказал, что после этой операции не гарантируется точное совмещение верхних с нижними, но это меня уж точно не волновало: “Кому на фиг нужны эти подробности?…” думал я. “Расскажите-ка лучше, как я буду питаться все это время?” Оказалось, очень просто. Дышать буду через трубку в горле, а питаться через трубку в животе.
Вот примерно такие у меня планы на лето. Какой же я молодец, что зимой съездил в круиз по Карибам и в Таиланд, отгуляв свой отпуск авансом. Как в воду смотрел.
