В книжке “Как я стал переводчиком Сталина” обратил внимание на то, что автор (переводчик советских руководителей в военные годы) использует не старое, дореволюционное “ленч”, а современное слово “ланч”. По идее, он ведь не пацан какой-то. Тогда почему? Профессиональный переводчик даже моего уровня (и поколения) такие вещи различает и придерживается классической терминологии. Это молодежь не задумывается над такими мелочами. У них, того гляди, и “трест” скоро станет “трастом” и “джемпер” – “джампером”, а родной мой Сиэтл давным давно перекрещен в Сиеттл.

Хотя и у зеленой молодежи встречаются примеры великолепного перевода. Вот, например, из к/ф:
– He’s about as Jewish as he is a fucking monkey.
– Любой нормальный человек может сказать, что никакой он не еврей.
Даже непонятно, почему “суперпереводчик” кинофильмов (не буду делать ему лишней рекламы) включил этот отрывок в список откровенной халтуры.

Что касается книги Бережкова, я несколько раз брался читать ее, но всякий раз откладывал. Обычный треп и постоянное бахвальство “берлинским” произношением, свойственное всем немецким переводчикам из СССР. Но недавно, пользуясь недавно купленным киндлом, наконец, осилил всю книгу. В принципе, ничего, почитать можно. Местами даже интересно.

“Когда в конце июля 1941 года в Москву прилетел Гарри Гопкинс специальный представитель президента Рузвельта, я был среди встречавших его лиц в Центральном аэропорту Москвы, на Ленинградском проспекте. Но его беседы со Сталиным переводил Литвинов. Мне же доверили эту работу только два месяца спустя, когда к нам прибыла англо-американская делегация, возглавлявшаяся лордом Бивербруком и Авереллом Гарриманом.

Впоследствии Гарриман придумал анекдот о моем появлении в кабинете Сталина: поначалу беседу переводил с советской стороны Павлов, а с американской – Чарльз Болен, 3-й секретарь посольства США в СССР. В связи с его именем Гарриман, впоследствии приходя иногда с другим переводчиком, любил по-русски повторять: “Болен – болен”. Это неизменно смешило Сталина.

У Павлова тогда будто бы возникли трудности с переводом, и Болен принялся помогать ему. Это не понравилось Сталину. Он обратился к Молотову:
– Почему американец поправляет моего переводчика? Это не дело. А где, Вячеслав, тот молодой человек, что переводил беседу с Гитлером? Пусть он придет и поможет нам.
– Но он ведь переводил на немецкий…
– Ничего, я ему скажу, будет переводить на английский…

Так я предстал пред светлые очи “хозяина” и сделался его личным переводчиком”.